«В США невозможна цветная революция, потому что в Вашингтоне нет американского посольства». Эта народная мудрость внезапно чуть было не оказалась опровергнутой последними президентскими выборами в США
«Трамп не мой президент», массовые публичные протесты, столкновения сторонников и противников нового президента, выходящие за рамки закона, — все это до боли знакомо и от цветных революций на постсоветском пространстве отличается лишь масштабами. Немного денег на поддержку инфраструктуры протестов, побольше антитрамповской истерии в СМИ, десяток-другой кровавых провокаций («сторонники Трампа похитили и пытали оппозиционера»; «боевики Трампа нападают на мексиканцев», etc) — и картина была бы полной.
При этом накал страстей стороннему наблюдателю остается совершенно непонятен. Ну да, Трамп. Чем он принципиально отличается Буша-ст., Буша-мл. или Рейгана? Антитрамповские страшилки (с прилежной бездарностью визуализированные Pussy Riot) без труда могут быть использованы против практически любого кандидата в президенты США от республиканской партии. Однако до Трампа истерии «фашизм рвется к власти» почему-то не возникало.
На мой взгляд, произошедшее обьясняется критическим уровнем идеологической интоксикации западного правящего класса, СМИ и интеллектуалов. Распад СССР (которого на Западе не ожидали и к которому не были готовы) породил эйфорию относительно «конца истории» и существования единственного пути развития человечества. Вытекавшая из идеи «конца истории» идеология перманентной «либерализации» (обращенной как вовне, так и вовнутрь) превратилась для значительной части американской и западноевропейской политической элиты в символ веры, во имя воплощения которого в сторону отбрасывались прагматические соображения.
Как всегда бывает в таких случаях, в прокрустово ложе идеологии не вмещалось слишком многое, а топорные попытки подогнать реальность под заданные идеологией параметры порождали нарастающее сопротивление. Когда речь шла о подлежащих «либерализации» незападных странах, это сопротивление легко обьясняли туземной дикостью и кознями диктаторов. Однако недовольство нарастало и внутри США и ЕС — ведь далеко не все избиратели разделяли принятую на вооружение элитами идеологию (которая, к тому же, постоянно радикализировалась). Нарастающее же недовольство избирателя делало возможным приход к власти в западных странах людей с иными идеологическими воззрениями.
Само собой разумеется, что возникновение подобной ситуации действующие политические элиты восприняли как предвестие апокалипсиса — ведь под сомнение ставится единственно верная идеология! А методы борьбы с сопротивляющимися прогрессивной идеологии вовне уже отработаны и привычны; первый из них — демонизация в СМИ. И вот против внутреннего идеологического врага бросили отмобилизованную против внешних идеологических врагов многоуровневую пропагандистскую машину. И результат получился точно таким же, как и вовне: раскол общества на ожесточенных пропагандой противников демонизрованного врага и его ответно ожесточающихся и мобилизующихся сторонников. Конфликты, как известно, формируют сообщества — в процессе взаимной радикализации.
Именно эта радикализация конфликта вплоть до перехода в стадию вооруженного противостояния является одним из неотьемлимых элементов цветных революций. Однако принять решение о реализации подобного сценария у себя дома трудно. Поэтому по итогам выборов в США мы пока видим лишь сполохи — но сполохи хорошо узнаваемые. Рано или поздно эти сполохи разгорятся в пожар — потому что политическая демократия является неустранимым препятствием для функционирования претендующей на тотальность идеологии (не зря все цветные революции имеют антидемократический характер). А потому для окончательной победы идеологии «либерализации» нужно уничтожить демократию не только на либерализируемой переферии, но и в странах Запада.