Дело Ходорковского изменило правила отношений власти и олигархии
Камень у развилки трёх дорог, к которому подвезла бизнес-лошадь Михаила Борисовича Ходорковского к восьми утра 25 октября 2003 года, имел, как и в былине, три надписи: «Направо поедешь – бизнес потеряешь, налево поедешь - голову сложишь, прямо поедешь – и бизнес потеряешь, и голову сложишь».
Он мог бы сидеть на стуле ровно, как сидят до сих пор остальные, и сохранить и первое, и второе, и третье. Также всегда оставался и путь бегства в Лондон. Но тогда неясно, кто бы подавился шарфиком первый – он или Березовский. По существу, шанс выиграть у олигархической фронды был лишь один – физическое устранение действующего тогда президента. Вся остальная политическая комбинаторика вела лишь к вышеупомянутому камню – и никак иначе. Причина их проигрыша была в изначальной недооценке личности Владимира Путина, которого они ошибочно считали полностью управляемым. И в словах МБХ (известных из апокрифических файлов прослушки): «Мы его поставили, мы его и снимем»? - трагической ошибкой старой олигархии была и первая, и вторая часть формулы. Да, они просчитались. А за ошибки в бизнесе всегда платят.
Путин, придя к власти, инициировал три сакральных жеста, понятных всему русскому обществу с полуслова. Это ссылка Чубайса из небожителей на хозяйственные работы, бегство Березовского и посадка Ходорковского. Именно с этого момента «cемья» перестала существовать как центр российского буржуазного общества, и в дело вступили новые общественные силы, известные под именем «питерских» и «силовиков». Само же по себе раскассирование ЮКОСа как хозяйственной единицы не имело для общественной и экономической жизни никакого, ни положительного, ни отрицательного значения – он вполне мог работать и сегодня, как работает ЛУКОЙЛ, например. Для экономики и политики не столь важно, кто конкретно владеет акциями – все равно в буржуазном обществе владельцем будет крупная буржуазия – а важны лишь те правила, которым эти владельцы вынуждены следовать. И дело Ходорковского явным образом изменило эти правила отношений власти и олигархии. Коротко суть изменений состояла в том, что: 1) вы занимаетесь экономикой, а мы – политикой; 2) большая часть природной ренты изымается государством, и это не обсуждается; 3) верховным арбитром крупного бизнеса является Кремль, приверженцы старых (силовых и криминальных) методов ведения дел лишаются бизнеса.И эта схема работает до сих пор.
Если Ходорковский выйдет, и ему не сделают напоследок предложения, от которого нельзя отказаться, то ему предстоит играть на поле, уже занятым Прохоровым. Как эти два слона поделят тесную посудную лавку про-олигархического избирателя – это вопрос их личных договоренностей. Я не исключаю, что кому-то их них придется уйти с публичного поля. Возможно, такие консультации уже начались.
Что же до времени, то время пребывания в колонии Ходорковский потратил на поддержание авторитета среди интеллигенции традиционным способом – начал писать. Во всяком случае, что касается национального вопроса, он не прячет голову в песок толерантности, стараясь заговорить общество в духе: «Потерпи, родная, само рассосется» как вся наша официальная наука о нациях, а пытается говорить по существу вопроса. Сами работы Ходорковского вполне зрелые, и написаны если не самим олигархом, то толковыми политологами, явно знакомыми с научным методом марксизма-ленинизма и диалектического материализма – разумеется, применённых с иной стороны баррикад.
Если Маркс и Ленин, анализируя общественные проблемы, исходили из необходимости инициировать социальную революцию, то тут сверхзадача противоположна – не допустить реставрации социалистическом модели в каком угодно виде, навсегда оставив Россию в рамках традиционной буржуазной эволюции – в рамках которой, разумеется, возможны и правые, и левые повороты, даже крутые, и ренессанс буржуазного национализма, но это лишь часть обычного манипулирования обществом со стороны правящего класса. Подобное маневрирование бывает вполне успешным, я не вижу, почему рецепты Ходорковского тут хуже того, что пишут всевозможные экономические группы при нашем правительстве.